Для архитекторов первых послереволюционных десятилетий архитектура (произведения архитектуры) всегда была нерасчленимым целым. Судить о ней можно было лишь в тесной связи всех ее сторон и всех проекций — плана, разреза, фасадов, генерального плана, перспективы, а затем и видов с натуры — вместе.

Понимание и решение внутреннего пространства и внешней формы целостны.

Для отдельного сооружения как такового это положение правильным остается и сейчас. И однако, совершенно очевидной должна быть возможность и другого аспекта рассмотрения архитектуры, другого подхода к ее оценке.

Архитектура на первом (назовем это явление так) этапе действительно формируется изнутри. Только для того, чтобы могло существовать организованное для какого-либо процесса внутреннее изолированное от внешних условий пространство, и создается некая несущая конструкция, воздвигается наружная оболочка, возникает, собственно, сооружение.

Интерьер есть цель сооружения, главная задача архитектуры, ее суть. Без него архитектура превращается в скульптуру.

Все знают давний афоризм, что статую Свободы в Нью-Йорке надо бы, по существу, рассматривать как архитектурное сооружение, потому что ее внутреннее пространство почти полностью используется для лестниц, лифтов, различных помещений и пр., в то же время подлинно архитектурное сооружение — пирамида Хеопса на самом деле является скульптурой, ибо внутреннее пространство там исчезающее мало по сравнению с массивом всего сооружения.

И это не парадокс. Это естественный вывод из принятых предпосылок.